Итак, с июля 2011-го года по октябрь 2012-го (один год и три месяца) я отсидел в ташкентской тюрьме, пока длилось следствие. После окончания следствия и суда – 13 октября 2012 года меня привезли «в зону» (лагерь для заключённых), которая находилась в Таваксае, в горах. Там нас постригли, раздели догола, сожгли старую одежду, выдали робу, как и везде, поступают с заключёнными.
Через два дня вызывают меня в санчасть. Я говорю, что мне не надо в санчасть, мне отвечают – надо! А ещё через пять дней меня отвезли в так называемый «санитарный город», находящийся в городской черте Ташкента. Для чего это нужно было, я понял намного позже. Оказывается, мне должны были сделать медицинское заключение, что я нетрудоспособен. В уставе ГУИНа (Главное управление исполнения наказания) записано, что после определённой отсидки, тебя переводят на вольное поселение, где ты работаешь и живёшь в более лучших условиях (вольное поселение).
Если же тебя признают в «зоне» нетрудоспособным, значит ты не можешь работать, и должен сидеть в зоне до УДО (условно-досрочное освобождение). Так что после «сангорода» мне так и написали в заключении: «Нетрудоспособен». Узнал я о таких правилах только через двадцать восемь дней после пребывания в «сангороде».
О самом «сангороде» надо рассказывать отдельно. В это место свозят заключённых из всех зон Узбекистана. Охрана там похлеще, чем в зоне. Какое там обращение с людьми – передать невозможно! Это место смело можно назвать «кузницей смерти». Люди там мрут как мухи.
По прибытии нас раздели снова догола, осмотрели, потом меня определили в четвёртый корпус, в так называемую «палату», где находилось более тридцати человек. Некоторые шконки здесь стояли не по две, а соединённые по три, так что тот, кто спал в середине, постоянно перелазил через тебя, если ты спал с краю. Зато вшам было очень удобно, не надо далеко ходить.
За пачку сигарет мне выделили приличное место на «нижней полке». Начались знакомства. Один зэк начинает задавать мне вопросы, мол, кто такой, откуда, кем работал? Я спокойно на них отвечаю.
– А, маслокрад. Так слушай сюда. Я – мент, сижу тут с вами… В общем будешь у нас дежурным, уборка помещения и прочее. Понял меня? И понёс матом.
Ситуация как в кино, в «Джентльменах удачи». Я понимаю, что слабину тут давать нельзя, иначе заклюют. Во мне вдруг просыпаются артистические способности, и я начинаю такой монолог на нервах:
– Значит, мент, говоришь? Вот из-за таких продажных ментов и мучения людям. Я на воле пахал, работал, чтобы у твоих детей и родственников были рабочие места, чтобы они могли заработать себе на кусок хлеба и тебе таскать передачи! Я платил налоги государству, чтобы тебя мента могли здесь содержать. Именно я кормил и поил тебя, когда ты был на воле, да и в неволе, потому что тюрьмы и зоны тоже существуют за счёт налогов, за счет таких, как я! И ты теперь мне приказы будешь отдавать и командовать мной.
– Да ладно, успокойся ты...
– Нет, не успокоюсь. Я буду дежурный, но убираться в палате будешь ты. Вы менты продажные, так что за одну сигарету в день, ты будешь здесь убираться. Мне дали десять лет, а за то, что я тебя покалечу тут, мне срока не добавят, максимум оштрафуют, как браконьера.
Вокруг народ притих, ждут, что будет. И вдруг в ответ слышу:
– Да ты чё, братан, я же пошутил, – он подсел ко мне, – а у тебя кипятильник есть?
– Есть.
– Ты мне даёшь его чифир заварить, и еще даешь две сигареты в день, а я найду того, кто будет палату убирать.
В общем – всё сразу уладилось. Хотя ненадолго, появилась другая заковырка: каждый день надо было приходить к медсестре получать и пить свои лекарства. Для этого надо было приносить с собой воду. А кран с водой в другом конце коридора. Иду за водой, а возле крана написано – ВОДУ НЕ БРАТЬ! Иду назад к медсестре, говорю, что там написано, что воду брать нельзя, как быть? Она отвечает, мол, да ладно – возьми и всё, все там берут.
Пять дней подряд беру воду запивать таблетки. Вдруг меня увидел за этим делом завхоз, старший по бараку, такой же заключённый.
– Почему берёшь отсюда воду?
– Таблетки запить.
– Ты что, не видишь, здесь написано – ВОДУ НЕ БРАТЬ!
– Мне медсестра сказала.
Через два часа меня вызывает воспитатель.
– Брал воду из крана в неположенном месте?
– Брал, чтобы запить таблетки. Я там пять дней подряд воду беру, а где же ещё взять воду, чтобы запить таблетки.
– Ах, ты пять дней там воду берёшь? Ну-ну.
Тут он вызывает ещё трёх человек, которые начинают утверждать, что я не только запивал таблетки, но и чистил зубы, и умывался…
– А где воду-то брать? – спрашиваю я. Вопрос остаётся без ответа.
Утром, заканчивается перекличка, и меня ставят на четыре часа лицом к стенке. Потом приходят двое в форме и ведут меня в карцер.
Что такое карцер? Читатели, наверно, видели в кино, но то, что на самом деле это такое уму непостижимо. Во-первых, тебя туда запускают совершенно раздетым. А потом выдают одежду с надписью – «ШИЗО» Когда я зашёл в эту нору, помещением назвать это невозможно, там, на полу, лежал кусок хлеба, обглоданный крысами. Серые стены, сырость, мрак.
В карцере был ещё один человек, с кем разговаривать было строго запрещено, потому что это был бунтовщик, или политический заключённый. Заговоришь с ним – всё, значит, ты с ним заодно и получаешь дополнительный срок. Спрашиваю, сколько мне здесь сидеть? Ответ – завтра приедет хозяин, он будет решать.
В полночь пришёл солдат, ведет меня в санитарный кабинет, там медсестра, которая говорит:
– Вы должны сдать кровь.
– Зачем брать у меня кровь?
– У вас есть заболевание.
– Какое заболевание, ничего я сдавать не буду! Вы можете взять у меня кровь, только тогда, когда я буду трупом!
На следующий день врач сказала мне, что у меня обнаружен сифилис, должны сделать повторный анализ и перевести меня в инфекционное отделение. Я стал требовать адвоката и независимую лабораторию. Но через пару дней мне сказали, что вышла ошибка.
Однажды, сидя в карцере, слышу крик, от которого холодеет всё тело: «Иван, сколько трупов? – ответ – пятьдесят четыре. Ты всех отвёз в морг?». Лежу и думаю, столько трупов?! Это за день, за неделю, за какой срок!? Ужас.
Приводят меня к начальнику.
– Что натворил? Где работал?
– Воду брал в кране.
– Там же написано – ВОДУ НЕ БРАТЬ!
– Но, где же брать, чтобы выпить таблетку? У медсестры написано – принеси воду, а на кране написано – не брать!
– Вон отсюда!
Выхожу. Мне подсовывают бумажку на узбекском языке, говорят – подпиши, что с тобой провели беседу. Я подписал, оказалось, что там отмечено моё нарушение, за которое год срока добавляют. Это у них схема такая: человек готовится выйти на волю, а ему подбрасывают какое-то нарушение, или заставляют, специально подготовленных стукачей, быть свидетелями нарушения – и всё – тебе снова нет замены наказания и срезки срока. И никакая амнистия не поможет. Короче, если человека не хотят выпустить из зоны, есть масса способов его держать от звонка до звонка, а то и дольше.
Выгодно начальству держать в тюрьмах и в зонах заключённых. Я ведь бизнесмен, мне не сложно было подсчитать, что на каждого заключённого выделяется примерно восемнадцать долларов в день, а тратят на него – в разы меньше. Вот такая арифметика. А о том, как власть имущие, обязанные творить правосудие по закону, зарабатывают деньги на несчастиях других, мы расскажем в следующей части нашего повествования.
